МОСКВА, 8 окт — ПРАЙМ, Светлана Орлик. И аналитики, и власти неоднократно отмечали, что российские банки к нынешнему кризису, вызванному пандемией коронавируса, подошли подготовленными. Вместе с тем, риски для сектора никуда не делись. Что ждет банковскую систему России в будущем, какие уроки она должна извлечь, а также, сколько заработает по итогам 2020 года, в интервью агентству ПРАЙМ рассказал директор департамента обеспечения банковского надзора Банка России Александр Данилов.
- Александр Сергеевич, как вызванный пандемией коронавируса кризис повлиял на состояние банковской системы? Какие изменения произошли в структуре кредитного портфеля, в структуре привлеченных средств российского банковского сектора?
— Начать нужно с самого главного: в целом банковский сектор достаточно неплохо справляется с ситуацией. Все оказалось (пока, во всяком случае) лучше, чем изначально виделось. Экономика начала восстанавливаться, мы видим это по денежным потокам компаний, по возвращению кредитования к нормальным уровням, хотя в начале весны пришлось понервничать.
В корпоративном кредитовании был всплеск весной после ввода ограничительных мер, поскольку компании из-за падения выручки стали нуждаться в кредитных ресурсах. Прирост корпоративного портфеля в марте был рекордным — около триллиона рублей. Значительный рост был также в апреле, однако по мере нормализации ситуации темпы пошли на спад и, начиная с июня-июля, стали возвращаться на уровни 2019 года. По итогам 8 месяцев корпоративные кредиты выросли на 6,8%, выше, чем за весь прошлый год, когда рост составил 5,8%.
В сегменте необеспеченных розничных кредитов был резкий спад весной — в начале лета, что ожидаемо с учетом повышенных рисков для банков. В итоге рост этого портфеля за восемь месяцев составил лишь 4,7% в сравнении с 20,9% за весь прошлый год и 15,5% за январь-август 2019 года. Однако в августе выдачи в целом вернулись на докризисный уровень.
Основным локомотивом роста розничного кредитования в этом году выступает ипотека, где риски меньше, а спрос был поддержан за счет снижения рыночных ставок, а также программ господдержки — в последние несколько месяцев на них приходится около 40% выданных ипотечных кредитов. В частности, треть выдач жилищных кредитов осуществляется в рамках госпрограммы льготной ипотеки под 6,5%. По итогам восьми месяцев ипотечный портфель прибавил 10,6%, и, судя по последним месяцам, темп выдач набирает обороты, так что по году рост может быть больше 18%.
Средства клиентов, компаний и населения, по итогам 8 месяцев выросли на 3,4%. Сейчас ситуация достаточно спокойная, хотя весной были оттоки со счетов граждан, поскольку у населения был повышенный спрос на наличные в период ограничений. И в целом прирост по розничным вкладам в этом году ниже, чем в прошлом. В условиях мягкой денежно-кредитной политики, когда ставки снижаются, уменьшается и привлекательность депозитов. Из-за этого наблюдаются некоторые структурные изменения, в частности, меняется срочность — снижается объем долгосрочных депозитов и появляется больше краткосрочных или текущих счетов. Также есть перетоки средств населения из банковской системы в альтернативные инструменты сбережения. Больших рисков пока в этой связи мы не видим, но, возможно, в дальнейшем банкам придется больше конкурировать не только между собой, но и с другими видами финансовых посредников.
Позитивно, что в этот кризис, в отличие от предыдущего, прибыль банков снизилась не сильно, так что у них есть существенный дополнительный запас прочности. По итогам 8 месяцев они заработали 933 миллиарда рублей, что довольно много с учетом обстоятельств. Конечно, в условиях возросшей неопределенности, связанной с пандемией давать какие-то прогнозы достаточно сложно. Но если удастся избежать масштабной второй волны и новых ограничительных мер, то я думаю, что прибыль в 1,2-1,3 триллиона по итогам года вполне достижима, даже может быть больше.
То, что банки прибыльны, способствует стабильности системы, потому что прибыль является «первой линией обороны» на случай роста резервов. Также прибыль является источником капитала для банков, позволяя им расти и кредитовать экономику, что особенно важно в период ее восстановления.
- Летом замминистра финансов Алексей Моисеев выразил опасения, что из-за субсидирования государством ставок на ипотечном рынке может образоваться пузырь. На ваш взгляд, справедливы ли эти опасения, в частности, из-за самой популярной программы под 6,5%?
— Пока волноваться не стоит. В рамках программы по состоянию на начало сентября было выдано около 400 миллиардов рублей при общем лимите 900 миллиардов рублей. Это не так уж много с учетом того, что весь ипотечный кредитный портфель банков около 8,5 триллионов рублей. И не надо забывать, что в рамках этой программы есть требования о наличии первоначального взноса в размере не менее 15%, а ставка субсидируется на всем сроке кредита.
Но, конечно, если будет принято решение о продлении программы и увеличении лимита, то надо будет смотреть. Потенциальные риски связаны с тем, что быстрое увеличение объемов выдач кредитов может вести к росту цен на жилье, создавая риски перегрева. После окончания программы спрос может упасть, а за ним и цены. Если в этом момент произойдет очередной кризис, когда у людей упадут доходы, то кредитные риски для банков могут существенно вырасти.
- Банк России не раз указывал, что кампания по оздоровлению банковской отрасли находится в завершающей стадии, подтверждается это и значительным снижением отзывов лицензий у банков. Не приведет ли кризис к тому, что интенсивность расчистки банковского сектора от слабых игроков может снова вырасти? По данным регулятора, как много слабых игроков появилось из-за кризиса?
— Пик ухода с рынка нежизнеспособных и недобросовестных игроков был пройден в 2014-2017 годах — тогда было отозвано 327 банковских лицензий, еще около 30 банков было санировано, включая несколько крупных федеральных кредитных организаций. Потом процесс пошел на спад. В 2018-ом было отозвано 60 лицензий, за 2019-й год 28, а с начала этого года всего восемь. При этом банки, лицензии которых в последнее время отзывались, очень маленькие, их доля в активах сектора незначительная — суммарно не более 1%. Так что оздоровление сектора действительно находится в завершающей фазе.
- Сколько убыточных банков появилось из-за кризиса?
— Количество убыточных банков увеличилось не сильно. По итогам восьми месяцев 2020-го таких игроков было 105, а за тот же период прошлого года их было 98. Но пусть вас цифра не пугает, это очень маленькие банки — на их долю приходится меньше 3% активов сектора. Иными словами, банковский сектор в основной массе, прибыльный — по результатам восьми месяцев заработал 933 миллиарда рублей, что довольно много с учетом кризиса.
- Летом сразу несколько банков добровольно сдали лицензии и были ликвидированы. Возможно ли увеличение числа сдачи лицензий из-за кризиса? Не считаете ли вы трендом такую форму ухода с рынка игроков?
— Я бы не назвал это трендом — таких банков было восемь в этом году, и, опять же, это не влияет на банковский сектор, потому что эти игроки очень маленькие. То, что они уходят добровольно — это хорошая практика, потому что не влечет расходов для государства, компаний и граждан.
Их акционеры осознали, что банковский бизнес становится все сложнее, и лучше выйти сейчас с сохраненной репутацией и без существенных потерь, чем потом, понеся дополнительные убытки и попав в черный список. Просто на этапах становления банковского бизнеса было проще, больше возможностей, но со временем конкуренция обострилась, выросли требования.
Сейчас для успеха в банковском бизнесе нужно обладать очень хорошей экспертизой, технологической платформой, иметь клиентскую базу, а также продуктовые решения. Поэтому некоторые акционеры, понимая все сложности, решают выйти и сфокусироваться на других своих бизнесах, что разумно.
- Как изменится банковский сектор из-за этого кризиса? Какой урок он преподал? Какие выводы регулятор и банки должны сделать?
— Во-первых, все поняли важность цифровизации, возможность дистанционного обслуживания клиентов и организации работы для обеспечения непрерывности деятельности. Также, полагаю, банки увидели потенциал для экономии расходов — если можно качественно оказывать услуги дистанционно, и люди этим пользуются, то зачем нести огромные расходы на содержание большой сети отделений.
Также некоторые банки переосмыслили и переоценили свои бизнес-модели, и в частности, риск-аппетиты в отношении определенных направлений кредитования, в том числе сегментов потребительского кредитования. Так в этом году необеспеченное кредитование мало растет из-за высоких рисков. Но зато «бумит» ипотека, где есть залоги, и качество ссуд гораздо выше.
Кроме того, думаю, что банки осознали, как важно иметь «подушку» капитала на случай возникновения каких-либо шоков. Те требования по надбавкам, которые мы вводили последние несколько «тучных» лет, несмотря на критику со стороны банков, сейчас позволяют им чувствовать себя довольно уверенно, и они могут достаточно спокойно создавать дополнительные резервы без риска для нормативов по капиталу. В результате все эксперты признают, что, в отличие от предыдущих кризисов, нынешний не является кризисом банковского сектора. Наоборот, сейчас банки активно помогают населению и экономике его преодолевать.
С точки зрения регулирования мы в очередной раз убедились, как важно иметь в арсенале набор антикризисных мер. Благо по большей части он у нас уже был, и когда «гром грянул», мы не метались в поисках, а подключали по мере необходимости нужные механизмы поддержки. Особо нужно отметить важность эффективной координации между Банком России и правительством в части реализации отдельных общих мер.
- Не раз говорилось, что этот кризис не банковский, но все же некоторые аналитики утверждают, что риски для банков никуда не делись, они сохраняются. Разделяет ли Банк России эти опасения?
— Пока ситуация существенно лучше, чем многие ожидали в начале кризиса. Мы не видим большого роста проблемных кредитов и резервов у банков. В значительной степени это связано с тем, что банки активно реструктуровали кредиты — с конца марта по начало октября на сумму более 6 триллионов рублей, примерно 10% кредитного портфеля.
Банк России благоприятствовал этому — предоставил банкам временные послабления, позволив реструктурировать кредиты без необходимости увеличивать по ним резервы. Реструктуризации призваны помочь хорошим заемщикам (послабления действуют в значительной части в отношении заемщиков первой — второй категорий качества), пострадавшим отраслям малого и среднего бизнеса, а также людям, чьи доходы сильно сократились. Важно понимать, что эти реструктурированные кредиты не проблемные, скорее их качество пока неопределенное.
Полагаем, что большей части заемщиков реструктуризации помогут, и они опять вернутся к нормальному обслуживанию долга. Однако вероятно, что некоторые заемщики все же не справятся с последствиями пандемии, и их кредиты уйдут в дефолт. По ним банкам придется досоздавать резервы.
В связи с этим, понятно, есть некоторые опасения аналитиков и экспертов, что может начаться рост проблемной задолженности по мере того, как банки будут переоценивать реструктурированные кредиты на выходе из режима послаблений. Напомню, что банки должны будут досоздать необходимые резервы в зависимости от категории кредитов, либо к апрелю, либо к середине следующего года.
Таким образом, основная неопределенность связана с тем, насколько сильно вырастет объем реструктурированных кредитов, и сколько из них в итоге станут проблемными. Отвечая на первую часть вопроса — в последние месяцы спрос на реструктуризации сильно сократился, и если ситуация в экономике продолжит улучшаться (или как минимум не будет ухудшаться), то существенного дополнительного роста объема реструктурированных ссуд, скорее всего, не произойдет.
В отношении второй части вопроса, мы недавно опросили крупнейшие банки, и большинство из них полагает, что проблемными станут около 20% от реструктурированных кредитов населению и МСП. Это в целом согласуется с нашими оценками. Потери по кредитам крупным компаниям будут, скорее всего, меньше, так как у них больше финансовой гибкости.
То есть, суммарно речь идет о где-то 2-3% дополнительных проблемных кредитов, что в целом не так уж много. Для сравнения у банковского сектора в моменте есть запас капитала, достаточный для резервирования около 11% кредитов. То есть в три раза больше потенциального объема дополнительных проблем. Также банки сейчас прибыльны — по результатам восьми месяцев заработали 933 миллиарда — и в первую очередь будут создавать резервы именно из прибыли, не тратя капитал.
Так что пока ситуация выглядит достаточно управляемой. Однако есть риск, связанный с возможностью второй волны и возвращением части ограничений, но будем надеяться, что на этот раз обойдется без жестких мер. Также надо сделать оговорку, что капитал в секторе распределен неравномерно, то есть у одних банков его больше, чем у других. И объём проблемы тоже может отличаться от банка к банку. То есть может так оказаться, что у какого-то банка и запас поменьше, и проблем побольше.
- Расскажите подробнее, что собой представляет надзорное стресс-тестирование, как регулятор планирует использовать его в своей надзорной работе? Что уже сделано в этом направлении?
— Это очень полезный инструмент, потому что с его помощью можно оценить устойчивость банков к кризисным явлениям — как к общим шокам, так и к индивидуальным. Он широко используется в практике других центральных банков. В этом году из-за пандемии мы делали стресс-тест как внутреннее аналитическое упражнение для оценки влияния пандемии.
Мы построили индивидуальные динамические финансовые модели (с ежеквартальной итерацией баланса и отчета о прибылях и убытках) по 20 крупнейшим банкам, а по остальным банкам агрегированную модель, покрыв тем самым весь сектор. В результате мы увидели, что, даже с учетом довольно серьезных уровней стресса, которые мы заложили, серьезных проблем у сектора не возникает.
В перспективе этим крупнейшим 20 банкам, которые мы сами обсчитывали, будем рассылать индивидуальные таблицы для заполнения. Смысл в том, что они сами себя должны протестировать и предоставить нам результаты для того, чтобы мы могли увидеть, как банки себя видят, и сопоставить это с нашими выводами. И благодаря такой выверке у нас будет детальное понимание того, как крупнейшие банки поведут себя в тех или иных стрессовых ситуациях.
Таким образом, около 80% рынка мы будем покрывать за счет этих очень детальных, выверенных с банками моделей, а по остальным банкам будем делать стресс-тестирование самостоятельно. Мы не будем их запрашивать в силу операционных ограничений — нет возможности со всеми такую достаточно сложную процедуру делать, да и нет необходимости.
В рамках этой работы мы планируем выпускать аналитические материалы, чтобы рынок мог лучше ориентироваться в ситуации. Пока не хотим ничего конкретного анонсировать, есть еще потребность в дополнительной внутренней проработке, но идея именно в том, чтобы сообщать рынку о подверженности банков разного рода стрессам и о том, какие инструменты для их преодоления мы, как регулятор, можем использовать.
- А когда следующее стресс-тестирование крупнейших банков? Когда они должны вам предоставить результаты?
— Мы планируем обновить расчет нашего внутреннего стресс-теста до конца года — мы не ждем каких-то принципиально новых результатов, скорее делаем это для отработки инструментария. А вообще полноценный надзорный стресс-тест планируется в следующем году. В этом году мы разошлем банкам параметры стресс-тестирования и будем ждать от них результаты во втором квартале следующего года. Мы высылаем заранее для того, чтобы у них была возможность в рамках своего процесса бизнес-планирования и, возможно, внутреннего стресс-тестирования на следующий год, параллельно сделать работу и по надзорному стресс-тесту.
- В ЦБ ранее заявляли, что банки в России могут выдержать шоки вдвое мощнее, чем в предыдущие кризисы, 2008 и 2014 годов. На чем основана такая оценка российского банковского сектора? Не менялась ли она? Ведь кризис еще не закончился.
— Речь идет о запасе капитала, который банки могут направить на создание резервов без нарушения минимальных нормативов. В прошлый кризис 2014 года у банков запас капитала был порядка двух триллионов рублей, а сейчас около 6 триллионов, почти в три раза больше. То есть, при прочих равных сейчас система может выдержать уровень стресса в три раза больше. Также важно уточнить, что это запас прочности «в моменте», то есть если резервы надо создать сразу. Но это довольно консервативное допущение — в реальности у банков есть время, в том числе за счет послаблений, чтобы сделать это постепенно. Сначала они будут направлять на резервы часть прибыли, и только если ее будет недостаточно, тогда им придется тратить сам капитал.
- Регулятор указывал, что в России есть хронически убыточные банки, и это является серьезной проблемой для банковского сектора. Как кризис отразится на количестве таких игроков? Насколько может вырасти их число из-за кризиса?
— Не все сто с лишним банков, которые убыточны по итогам 8 месяцев этого года, хронически убыточны. То есть не все они были убыточными в прошлом году. Хронически убыточных — порядка 40. Однако их суммарная доля в активах около 1%, то есть это вообще ничтожная цифра в масштабах сектора.
- Есть ли видение, насколько может вырасти число хронически убыточных банков из-за кризиса, поскольку его последствия растянутся на длительное время, не только на этот год?
— Нельзя исключать, что их количество несколько вырастет, но вряд ли сильно, плюс надо учитывать, что это, как правило, банки маленькие, и занимаемая ими доля от активов сектора незначительна.