Все это замечательно, но теперь начинается самое трудное. Открытым остается вопрос, как обеспечить действенную реструктуризацию больной экономики стран на периферии Европы. В самом деле, этот "орешек" оказался не по зубам даже наиболее развитым европейским государствам. Пока Европа скатывается на грань второго кризиса, премьер-министр Италии Сильвио Берлускони в канун саммита ЕС вместе со своим партнером по коалиции Умберто Босси, возглавляющим "Северную лигу", выдвинул план проведения "чрезвычайной" пенсионной реформы, направленной на повышение пенсионного возраста с 65 до 67 лет – и все это растянуто на целых 14 лет! Эта реформа соответствует требованию ЕС о принятии мер по обеспечению роста с четкими сроками реализации, но ошибка, допущенная ЕС, заключается в том, что следовало однозначно подчеркнуть неотложность принятия таких мер.
Учитывая масштабы плана экономии, общая сумма которого составляет 54 млрд. евро, на самом деле не важно, какие еще меры он предусматривает. В странах Западной Европы уже выдвигались разрозненные и непоследовательные предложения по проведению структурной реформы экономики, однако ни одной из этих стран не удалось обеспечить сбалансированности бюджета или существенного снижения уровня государственного долга в будущем году.
Горькая правда заключается в том, что для того, чтобы структурная реформа дала результат, необходим "капитальный ремонт" всей экономики – и даже это не гарантирует возврата к росту, основанному в первую очередь на внутреннем спросе, а не на экспорте. Наглядный пример тому – Германия.
Германия занялась решением своих проблем на базе гигантской внутренней реструктуризации, которая и не снилась ее партнерам по ЕС. Целое десятилетие было посвящено проведению коренных реформ в сфере налогообложения, пенсионного обеспечения и рынка труда, и будет полезно еще раз рассмотреть их, чтобы представить себе мрачные перспективы на будущее у стран, находящихся на периферии Европы.
Вначале была основополагающая налоговая реформа 2001 года, главной целью которой являлись стимулирование личного потребления, создания рабочих мест и инвестиций: налоги на личные доходы любого уровня были снижены, а предельный размер вычетов из налогооблагаемой базы увеличился. Кроме того, был снижен размер подоходного налога с юридических лиц, чтобы привести его в соответствие с уровнем налогов, взимаемых в других европейских странах, а налог на доход от продажи активов был отменен, чтобы распутать сложный узел перекрестного владения акциями финансово-промышленных конгломератов Германии.
Затем год спустя началась пенсионная реформа Ристера /названная так по имени разработавшего ее бывшего министра труда Германии Вальтера Ристера – прим. переводчика/, в ходе которой сократилась доля государственных пенсий и расширилась пропаганда частных пенсионных схем и пенсионных фондов англо-саксонской модели с целью укрепить так называемый второй столп пенсионной системы. Помимо этого, благодаря сочетанию налоговых льгот и гарантий возврата средств, вложенных в частные пенсионные схемы, постепенно укрепилось движение сбережений в третьем столпе, что позволит в будущем сократить размер взносов в первый столп /финансируемый государством/.
В 2000-2005 гг. правительство занялось также решением проблемы устойчиво высокой безработицы на базе вызвавших неоднозначную реакцию законов Гарца I, II, III и IV. Эти законы легли в основу первой крупной реформы рынка труда Германии со времени пузыря доткомов, которая была направлена на увеличение количества рабочих мест за счет снижения размеров отчислений в систему социального страхования и разрешения на прием на работу с выплатой зарплаты ниже минимального предела, что позволило компаниям создать рынок рабочей силы "второго эшелона". В итоге в 2009 г. правительство выделило субсидии на выплату заработной платы компаниями, которые предлагали работу на условиях неполного рабочего дня на рабочих местах, ранее предусматривавших полную занятость /"Kurzarbeit"/. Если бы правительство не пошло на такую меру, были бы утрачены тысячи рабочих мест, что угрожало повторением массовых сокращений и раздуванием бюджетного дефицита.
В результате всех этих реформ размер сбережений домашних хозяйств был восстановлен до уровня 11%, хотя расходы на розничные покупки остаются слабыми. Безработица сократилась, но за счет снижения размера высоких зарплат и различных выплат. И тем не менее, система социального страхования Германии по-прежнему сталкивается с огромными проблемами. В последний раз бюджет страны был сведен с профицитом в 2000 г., когда инвесторы выложили за выдаваемые государством лицензии на мобильную связь третьего поколения рекордную сумму в 50 млрд. евро.
Для стран на периферии Европы проблемы Германии должны послужить уроком свыше. Если уж мощнейшая европейская держава отчаянно пытается оживить внутренний спрос до существенного уровня после проведения в жизнь глубоких структурных реформ, какие надежды мы можем питать в отношении других членов ЕС?
Пока что, процентные ставки по сберегательным счетам, размер которых минимален /и которые по большей части в реальном исчислении представляют собой отрицательную величину/, не смогли обеспечить рост расходов населения Еврозоны. Если предположить, что следующий раунд увеличения денежной массы будет осуществлен при посредстве скорее рынков активов, чем реальной экономики, как это произошло в последний раз, то потребителям придется платить за неизбежный рост стоимости жизни. Если заглянуть в более отдаленное будущее, представляется, что перспективам роста Еврозоны суждено ухудшиться.
Но присмотритесь повнимательней к тому, как европейцы тратят деньги в условиях повышения стоимости жизни, – особенно на продукты питания и энергоносители – и окажется, что потребителям уже совсем не просто удержаться даже на базовом уровне расходов, что не удивительно, учитывая то, насколько устойчиво ведут себя цены на нефть, начиная с прошедшего лета, когда возникли неурядицы на глобальном фондовом рынке. Потребители Еврозоны урезают расходы, и это на фоне низкого уровня личных сбережений населения – 13%. Во время предыдущих циклов в период 1997-2007 гг. размер сбережений в Еврозоне на уровне 14% соответствовал годовому росту розничного товарооборота в среднем около 1,8% в реальном исчислении. Однако, с того момента, когда в 2008 г. начался обвал системы кредитования, объем розничной торговли сокращается в среднем на 0,6% в год. Это значит, что потребители Еврозоны все больше залезают в свои сбережения просто для того, чтобы поддерживать существующий уровень потребления.
Устойчиво высокие цены на сырьевые товары уже подрывают покупательную способность потребителей. Казалось бы, эта тенденция должна иметь глобальный характер, но если сравнить покупательную способность жителей Еврозоны и жителей европейских стран с переходной экономикой, контраст будет огромным /см. график слева/.
Фактически, начиная с 2008 г., уровень потребления населения в европейских странах с переходной экономикой держится на поразительно хорошем уровне, он быстрее восстановился, и ему способствует ослабление инфляционного давления. Весь данный регион в целом успешно справляется со сдерживанием инфляции, особенно по сравнению с увеличением денежной массы, к которому прибегают Федеральный резерв США и Европейский Центробанк, что ведет к гигантскому искажению цен на рынках сырьевых товаров и ценных бумаг.
Открытый счет товарооборота и движения капитала в европейских странах с переходной экономикой позволил внешним потрясениям вызвать скачки инфляции и временный отток денежных средств. Однако число уязвимых мест в данном регионе неуклонно сокращается благодаря не только проведению трудных структурных реформ в социальной сфере и на рынке труда, но и улучшению текущих счетов этих государств, так как плавающий курс валюты позволяет им в значительной степени смягчать глобальный макроэкономический дисбаланс.
Хотя частный сектор в крупных странах данного региона еще в основном использует недостаточно заемных средств, балансовые отчеты государственных предприятий в регионе по-прежнему свидетельствуют о прочном финансовом положении. Ни одна из стран региона не хочет включать печатный станок, чтобы стимулировать собственную экономику, да это им и не нужно. В результате, замедляющиеся темпы инфляции в Восточной Европе быстро приближаются к уровню инфляции в Западной Европе /см. график справа/, а тем временем темпы инфляции в Еврозоне ускоряются до 3%, что является еще одним нарушением Маастрихтских критериев.
Ясно, что у политической элиты Западной Европы "кишка тонка", чтобы решиться на тяжелые реформы. Самый простой выход – это просто позволить ЕЦБ играть более активную роль в Европе. Очевидно, что европейские политики пытаются выиграть время, давая необоснованные обещания, которые они не смогут сдержать. Инфляция достигает угрожающих масштабов, а тем временем на ЕЦБ оказывается все большее давление, чтобы заставить его вмешаться и напечатать деньги ради предотвращения нового кредитного кризиса. И с Драги у руля, весьма вероятно, что именно это и случится.
Означает ли это, что мы достигли критической точки? Существует ли вероятность того, что ЕЦБ откажется от стабильности цен во имя сохранения евро, в пользу "обеспечения ликвидности" и девальвации долгов? Смятение и отсутствие лидерства в Еврозоне свидетельствуют о том, что ничего не изменится до тех пор, пока не прольется кровь – возможно, в форме выхода Греции из зоны евро. Пока этот момент не наступит, вряд ли многое изменится.
По мере разрушения репутации Еврозоны как оплота стабильности и кредитоспособности, возрастает вероятность нового раунда увеличения денежной массы, что делает европейские страны с переходной экономикой все более привлекательными как место, где можно хранить или инвестировать денежные средства".
