Д.Норт, Дж.Уоллис и Б.Вейнгаст в книге "Насилие и социальный порядок: концепция интерпретации истории человечества" выделили три типа социального устройства: традиционный, естественное государство и общество открытого доступа. Первый тип - примитивный, племенной, второй - государство, в котором элиты получают ренту от своего элитарного положения и ограничивают доступ прочим гражданам к институтам общества /в бизнес, политику и т.п./, третий - горизонтальное общество, в котором доступ большинству граждан к общественным институтам открыт. Естественно, что все эти типы не существуют в чистом виде. Тем не менее, к типу "естественного государства" сегодня, согласно авторам книги, относятся 85% стран мира, тогда как к "обществам открытого доступа" - лишь страны G7. На пути к этому типу общества находятся некоторые новые индустриальные страны Азии, а именно Ю.Корея и Тайвань.
Если есть сомнения в том, что "общества открытого доступа" - объективная реальность с объективными характеристиками, а не идеологические выдумки "из недр Госдепа", то авторы приводят такие данные: в США одна официально зарегистрированная некоммерческая организация приходится на... 160 граждан, а одна коммерческая - и вовсе на 60 жителей /это данные конца 1990-х гг./ В то же время, пишут ученые, между 1776 и 1800 гг. коммерческих организаций /фирм/ в США - во всей стране - было всего около двух сотен. Таким образом, доступ граждан к созданию институтов в США может быть признан сегодня весьма свободным. Желающие могут сравнить приведенные данные с данными из "естественных государств", например, из РФ.
Согласно авторам, общества принимают ту или иную форму тогда, когда элиты приходят к пониманию того, что новый тип устройства эффективнее для них /продуктивнее/, чем прежний. Например, когда война становится менее выгодной с точки зрения ренты для военных элит, чем разделение подконтрольных ресурсов, военные замиряются между собой, разделяя территории или иные ресурсы в рамках договоров. Точно так же, переход от естественного государства к обществу открытого типа происходит тогда, когда такой тип осознается как более продуктивный для наиболее влиятельных сил в данном обществе. Насколько я понял, авторы книги полагают, что переход к открытому обществу обуславливается пониманием решающих преимуществ более эффективного использования человеческого капитала, что, в свою очередь, возникает на основе достаточного высокого уровня этого капитала.
Норт, Уоллис и Вейнгаст, кстати, замечают, что такой переход обычно происходит в течение 50-и лет и. не гарантирован исторически Естественное государство достаточно стабильно само по себе, что подразумевает возможность его устойчивого существования и в нынешнее время /за исключением ряда fail states/, но в конкуренции оно всегда в итоге проигрывает обществу открытого типа.
Сегодня это положение, пожалуй, могло бы быть подвергнуто сомнению: пока кризис поражает то одну страну из разряда обществ открытого типа, то другую, рост ВВП Китая на уровне ниже 8% в год считается чем-то крайне тревожным - кому жемчуг мелкий. Я лично, даже не будучи знаком с трудом Норта, Уоллиса и Вейнгаста, достаточно давно говорил о своем личном впечатлении иллюзорности и преходящем характере "лидерства" развивающихся рынков. Конечно, для sell-side экономиста быстрый рост ВВП - фетиш, поскольку прибыль его фирмы обычно краткосрочна, максимальна на коротком промежутке времени, достигается не за счет использования собственного небольшого капитала, а привлечения средств инвесторов или рычага, а прочие возможные последствия перечислены в дисклеймере. Несколько иное дело - в отношении анализа рейтинговых агентств. Им сегодня приходится несладко: например, Мишель- Эдуард Леклерк, председатель правления 2-ой по величине розничной сети Франции, в интервью ТВ на этой неделе сказал: "Нам нужно пристрелить этих ребят /которые лезут со своими советами/". Это он про рейтинговые агентства, к которым у французов, как известно, вообще особые претензии. Такова реакция на то, что после кризиса агентства отошли от sell-side позиции в своем анализе суверенных рисков и занялись действительно аналитикой. Но - поздно: ведь они уже встроены в систему, которая "торгует рисками".
И даже это еще не все. В отсутствие такого глобального конкурента, как СССР, мир обществ открытого доступа, чего там грех таить, несколько отошел от своих основополагающих принципов. Европа заметно полевела, и теперь получила из-за этого немало неприятностей, тогда как в США налицо признаки формирования олигархии - новой элиты, получающей ренту из других источников, не связанных напрямую с принципами функционирования общества открытого доступа. Это явление, конечно, может быть преходящим, но оно явно не идет на пользу конкурентоспособности США, с которой и так имеется ряд проблем. Впрочем, никто не гарантировал, что общества открытого доступа полностью избавлены от рисков откатов и существуют лишь в чистом виде, как, и естественные государства. Важно, чтобы опасные болезненные проявления критически не затрагивали системообразующие элементы конструкции, такие как сохранение максимально открытого доступа граждан к формированию институтов и организаций, коммерческих и некоммерческих, неперсонализированность правил /читай: неизбирательное применение закона/ и институтов /читай: сменяемость власти/ и т.п.
Я написал все эти абзацы выше, потому что считаю очень важным для понимания социально- экономических процессов в мире учет соответствия уровня развития производительных сил и социума - человеческого капитала. В силу такого фундаментального соответствия, например, Китай не может быть, по моему глубокому убеждению, лидером современного мира. Самой большой экономикой Земли по объему номинального ВВП - сколько угодно. Но страной, задающей тренды - нет. Это - как гигантский завод, который производит машины, которые создают в другом месте. Машины он может делать хорошо и много, но что именно он будет делать, откуда брать компоненты и где продавать - решает не производственный элемент цепочки, не сборочный цех. А конструкторы, логисты и маркетологи. И то, если работа данного цеха будет считаться ими более эффективной, чем другого такого же, но в другом месте.
После моего краткосрочного пребывания в Китае на прошлой неделе я еще больше убедился в этом.
Я ездил, чтобы почувствовать запах этой страны и хотя бы немного понять населяющих ее людей. Конечно, страна очень большая и очень разная, и некоторые люди годами изучают ее ос всех сторон. У меня такой роскоши не имеется, поэтому мне нужно было всего лишь ответить самому себе на пару вопросов пользуясь собственной наблюдательностью. Потому маршрут для короткого пребывания там был выбран максимально показательный: Харбин /север страны/ и Шанхай - юго-восток, ворота Китая в мир.
Мао Цзедун писал в стихотворении "Башня Желтого аиста" /Хуанхэлоу, сооружение-символ города Ухань/:
Ширь китайской земли омывает разливом Янцзы.
Север с югом связала бегущая вдаль колея.
В дымке ливня сверкающей яркая зелень сквозит.
Защищают Янцзы Черепаха-гора и Змея.
Желтый аист от нас улетел далеко.
Только башня осталась, как память о нем.
Наполняю бокал, в реку выливаю вино.
Волны чувств поднимаются в сердце моем.
В нашем случае север и юг связала авиакомпания China Eastern Airlines, рейс которой был отложен из-за технической неисправности. Нас выгрузили из самолета на неопределенное время, после чего время от времени давали нам противоречивую информацию, которую приходилось выуживать из сотрудников аэропорта с большими трудностями - в Харбине очень мало говорят по-английски. Еще меньше нам попадалось людей, которые говорили хотя бы "привет" или "спасибо" по-русски. Когда-то город русской эмиграции теперь, вопреки туристическим сайтам, говорит только по-китайски. За три дня пребывания там мы не увидели ни одного европейского лица - только несколько человек в аэропорту. Впрочем, если вам удалось сообщить визави, что вы - русский, этой пойдет вам в плюс: к русским тут весьма дружелюбно настроены.
Харбин оказался большим городом, в котором по китайскому обыкновению небольшие островки живописных, но весьма отталкивающего вида трущоб перемежаются с высотными зданиями, сияющими неоном. Отличные, широкие, ровные дороги и улицы радуют водителей, которые на радостях ездят весьма специфическим образом. Если вы - не американец и правда хотите понять, почему КПК не отпускает страну в плавание по морю демократии и плюрализма, последите за трафиком в Харбине. Езда осуществляется под непрерывный рев клаксонов и состоит в подрезании всех остальных участников дорожного движения, а также уклонении от таких же подрезающих вас. Кроме того, не зазорно разворачиваться через две сплошных, ехать на красный свет до последнего, ехать поперек движения, если вам это зачем-то нужно; главное - погромче при этом гудеть. Нужно стремиться раздавить максимальное честило прохожих, особенно на зебре, но это не просто - они научись виртуозно уворачиваться. В отместку водителям пешеходы ходят по проезжей части везде, где сочтут нужным. Если вы думаете, что я пошутил насчет демократии в Китае, то вы ошибаетесь: я действительно так считаю. Степень зрелости, готовности народа к демократии можно проверить, наблюдая за поведением его на дороге. В уже упомянутой мне книжке о социальном порядке есть полностью созвучная мысль: одним из мотивов соблюдения ограничении скорости на дороге для человека является уверенность в аналогичном поведении других. Теперь проверьте на себе этот тест!
В Харбине чертовски холодно. На экране моего смартфоне не раз за три дня там сиял виджет: "-25 оС. Feels like -30". В Хабаровске, как мне казалось, немного теплее. Кстати, о Хабаровске. Увы, этот город, крупнейший город Дальнего востока РФ, сегодня выглядит вполне провинциально по отношению к Харбину. Но в первом - при явно меньшем числе автомашин - есть так знакомые нам пробки, тогда как в Харбине их почти нет, несмотря на внешний хаос на дорогах. Китайцы вообще удивительно мало попадают в аварии со своим захватывающим дух стилем езды: мы видели небольшую аварию в Харбине лишь однажды. Харбин развивается так, что пробок в нем почти нет. Развивается... Население Хабаровска снижается, а Харбина, по всей видимости, растет, хотя китайцы не считают провинцию Хейлунцзян особенно привлекательной для жизни, но строительство небоскребов Харбине продолжается, и мы убедились, что пустых площадей там не видно. И это при том, что по сравнению с Шанхаем, крупнейший город северо-востока КНР выглядит в свою очередь именно провинцией!
Если кто-то у нас думает, что китайцы скоро пойдут на север оккупировать пустеющую Сибирь, то они, как мне кажется, глубоко заблуждаются. Люди в Шанхае /где уже гораздо больше людей говорит по-английски/, узнав, что мы прилетели из Харбина, тут же говорили: "А, Харбин! Там холодно." И ежились. Мы не говорили им при этом: "Но там тоже современные дома, улицы полны народом, множество брендовых магазинов, ресторанов и так далее. И там тоже хорошие дороги!" Не говорили, потому что в Шанхае всего этого больше, и оно там лучше. Но, когда они ежились при слове "Харбин", мне оставалось выдохнуть с облегчением: в Сибирь они пойдут разве что заработать при случае. Чтобы потом переехать на юг Китая.
Шанхай великолепен. Это гигантский город, который легко оставляет позади Москву по множеству параметров. Несмотря на то, что грандиозные окраины застраиваются новостройками от 30-и этажей и выше, жизнь там не кажется тесной. Широкие улицы, опять-таки почти полное отсутствие пробок /а мы ездили по городу и в часы пик/, машины не припаркованы в четыре ряда вкривь и вкось, а убраны под землю, довольно много зелени и - чистота. Есть, где погулять, где провести время множеством способов. Плюс - близость моря и очень мягкий климат. И притом то тут, то там встречаются островки трущоб, деревянных старых домишек под покосившимися крышами с очень узкими грязными улицами, дурными лавчонками и отталкивающими забегаловками. Однако здания в стиле high tech теснят эти неприглядные пятачки такого Китая, стереотип которого нам как-то внедрили в прошлом, со всех сторон. High tech, а не трущобы явно преобладает в этом городе.
Чтобы удостовериться в своем впечатлении, мы отправились за 50 км. от Шанхая, посмотреть на историческую китайскую деревню Чжуцзяцзяо: что-то вроде действующего Суздаля, не макета. Еще ее называют китайской Венецией из-за расположения на реках, но это, конечно, преувеличение. Разумеется, смотрели при этом не столько на музейную достопримечательность, саму деревню Чжуцзяцзяо /ей потом тоже уделили должное внимание/, а по сторонам шоссе. Там кипит жизнь! Медленно, но неуклонно Китай сносит свои трущобы /которые до 1960-х гг./, расчищает кучи мусора по берегам каналов, которого - мусора - ой как немало, одевает берега в каменные набережные, строит дороги, строит дома. Но, правда и вот что: того, что нужно снести по причине абсолютной негодности, ветхости, непристойности, почистить, замостить - очень и очень много. Как правда и то, что уже на глубину 50-и км. от Шанхая плоды генеральной уборки ощущаются неплохо. Конечно, эта местность разительно отличается от Европы: в Европе генеральная уборка начиналась и снизу тоже, начиналась "во дворах", где вырастала буржуазия, и начиналось все это намного раньше. В Китае уборка начинается от побережья, от окна в мир.
Знаете, что больше всего в Китае произвело впечатление? Во-первых, это масштабность. Несмотря на огромные просторы страны, масштабность в данном случае - это не равнины и громадные реки. Это - труд китайцев. Это, если угодно - даже то количество мусора, которое они уже убрали. И которое еще уберут. Это число и высота домов, которые они возвели, это даже то обилие гадости, которую выбрасывают в атмосферу их заводы, дым, который я видел из иллюминатора самолета China Eastern Airlines /когда он все же полетел/. Неспроста они так любят эпитет "великий": Великая стена, Великий железный поход и т.п. Но. громкие слова - и тихая поступь. Второе, что бросилось в глаза, это - мягкость народа. От людей ни при каких обстоятельствах не исходит агрессии, как не видно и особой пассионарности. Старшее поколение выучено годами довольно жесткого социализма, оно выглядит так, как и должны выглядеть те, кто пережил Великую культурную революцию и Большой скачок. Молодежь старается быть глобальной, но как-то. застенчиво, что ли. Мы не видели эпатажа, который можно увидеть среди молодых японцев, например. И, если тебя не понимают или не знают, что ответить, они хихикают и опускают глаза. Что тут еще добавить?
Знаете, мне показалось, что модернизация, объявленная КПК и с энтузиазмом поддержанная Западом, его транснациональными корпорациями, легко остановится, как только КПК перестанет подгонять и ставить масштабные задачи, а Запад - впихивать туда инвестиции, технологии и бренды. И тогда Китай вновь погрузится в сладостную вековую истому. Нет, он не перестанет строить: снова будут и Великие стройки, и Поднебесная Великая Уборка. Но они будут заниматься знакомыми делами: например, достраивать Великую стену, которая ни от кого их не оградила, а уборка будет такова, как мы видели по дороге из аэропорта Харбина в город: не менее полусотни людей, растянувшись по шоссе на пару километров, счищали метлами с края дороги /того, что уже на обочине/ жалкий налет даже не снега, а так, снежка. Они были заняты. Они были аккуратны. А в самом Харбине на всех больших площадях с помощью автокранов строили из ледяных блоков сооружения - замки высотой с трехэтажный дом, готовились к дню ледяных скульптур 5 января. Все эти сооружения были почти совершенно одинаковыми.
Но это пока. А сегодня глобализация, подталкиваемая компартией и пассионарным Западом, стремящимся снять алмазную пенку с этой волны и пугающим самого себя страшной мощью "просыпающегося гиганта", который к 2050 г. "покорит всю мировую экономику", медленно продвигается с юго-востока Китая, от моря, вглубь страны. Что мне хотелось бы увидеть в следующий раз: этот фронт правда движется? Или нам только кажется, что наступление продолжается?
Ну, а пока, с Новым годом вас, уважаемые читатели!
Пусть вам сопутствует успех во всем.
Год Дракона, 2012 г., говорят, более благоприятен для тех, кто занят творческой работой, и не очень - для тех, кто посвящает себя рутине. Будут востребованы новые идеи, планы, смелые, парадоксальные решения. Нам кажется, в этом есть смысл. С макроэкономической точки зрения:)
