Общая картина

Большинство инвесторов и экономистов внимательно следят за ежедневными новостями и прочим информационным шумом, связанными со взлетами и падениями финансовых рынков. Но на фоне сиюминутных финансово-экономических событий иногда трудно увидеть «общую картину». Для этого следует сделать шаг назад и посмотреть, какое место на этой картине занимают крупнейшие экономики мира.

Прежде всего, таковые, и особенно экономика США, в последние десятилетия стали значительно более «финансовыми». Это отчасти отражает усиление тенденции к финансовой либерализации, дерегулированию и снятию ограничений с трансграничных потоков капитала. Если хотите, эти изменения вполне соответствуют процессам глобализации, но они же приводят к более частым финансовым кризисам, дестабилизирующим реальную экономику. Финансовый цикл в крупных экономиках стал важнее традиционного цикла деловой активности.

Одним из определяющих факторов является монетарная политика основных мировых центробанков, особенно ФРС США. В  скорректированных на инфляцию показателях индекс S&P 500 в последние тридцать лет поднимался на 6.2% в год, тогда как реальный ВВП США рос на 2.2% в год, а реальный средний доход на одну семью увеличивался лишь на 0.2% в год. Между тем в течение тридцати лет до прихода Алана Гринспена к руководству ФРС индекс S&P  рос на 1% в год в реальном выражении, а реальный ВВП и реальные доходы на одну семью – на 3.5% и 1.7% в год соответственно (по данным Дэвида Стокмана).

Так что вызвало такие изменения, и почему у финансового сектора дела идут лучше, чем у экономики в целом? Ответ кроется в монетарной политике ФРС, которую начал проводить Гринспен и продолжили Бернанке, а затем и Йеллен. Суть ее в том, что когда финансовые рынки теряют почву под ногами, регулятор неизменно «подставляет плечо» путем ослабления монетарных условий. Баланс ФРС, служащий мерой роста денежной массы, вырос в размере в 22 раза за последние тридцать лет – это соответствует темпам роста в среднем на 9.2% в год в реальном выражении, тогда как реальный ВВП за тот же период увеличился всего в четыре раза. За это время объем рынка долга вырос на 50 трлн долл. и достиг почти 350% ВВП, а до Гринспена этот показатель не превышал 150%. Дэвид Стокман назвал это «скупкой всей страны на заемные деньги, в результате которой производственный потенциал экономики пал жертвой необеспеченных кредитов, раздававшимся всем подряд».