14 августа. (Dow Jones). В последние годы Япония, США и Европа подвергались обвинениям в разжигании "валютной войны", так как они осуществляли денежно-кредитное стимулирование, способствовавшее снижению их национальных валют. Это обвинения были необоснованными: от того, что эти центральные банки поддерживали расходы в своих странах при помощи денежно-кредитной политики, выигрывали все, включая их торговых партнеров.
Принятое на этой неделе Пекином решение девальвировать юань – исключение. Поскольку оно не является частью более широкого денежно-кредитного стимулирования, его результатом станет рост спроса на товары и услуги Китая и уменьшение спроса на товары и услуги его торговых партнеров. Это – игра в одни ворота, а значит, решение Пекина является первым выстрелом в валютной войне.
Когда ФРС или ЕЦБ смягчали денежно-кредитную политику, понижая процентные ставки или скупая облигации, они провоцировали отток капиталовложений. Обычно это приводило к ослаблению доллара или евро. Вместе с тем, ни ФРС, ни ЕЦБ не имели права влиять на глубину падения валют. Они лишь знали, что экономику их стран поддержит сочетание более низких процентных ставок и ослабление их валют. Ослабление валют могло негативно сказаться на их торговых партнерах, но снижение ставок было позитивно для них, так как рост внутреннего потребления обычно способствует росту импорта.
В отличие от США и еврозоны финансовая система Китая закрыта, и Пекин в рабочем порядке корректирует процентные ставки и курс валюты независимо друг от друга. Девальвация юаня на этой неделе произошла не из-за понижения процентных ставок, а вместо него. Стремясь простимулировать экономику, власти Китая, видимо, сосредоточились на экспорте, не рискнув понизить процентные ставки, так как это могло спровоцировать рост стоимости активов и долга.
США и МВФ долго призывали Китай позволить рыночным силам заменить диктат властей при определении курса юаня. Пекин говорит, что именно это он делает сейчас. Рыночные силы опустили китайскую валюту на нижнюю границу разрешенного торгового диапазона, следовательно, торговый диапазон будет корректироваться в зависимости от того, куда рыночные силы направят юань.
Тем не менее, до рыночного курса юаня еще далеко. Народный банк Китая будет поддерживать любой торговый диапазон, определяемый по неведомой формуле, и не позволять торгам (по крайней мере – с внутренней валютой) выходить за границы такого диапазона, что противоречит истинно рыночному определению курса валюты.
Возникает вопрос: чем практика в Китае отличается, скажем, от практики Дании, крона которой привязана к евро? Логика Дании состоит в том, что она корректирует свои денежно-кредитные инструменты – процентные ставки и объем эмиссии кроны – так, чтобы обеспечить желание рынка торговать в соответствии с привязкой. Если рынок поднимает крону выше этого уровня, Дании приходится понижать процентные ставки, печатать кроны и покупать евро. Таким образом установленный курс кроны к евро и ее рыночная стоимость уравниваются.
Эквивалентным действием со стороны Китая стало бы разрешение на неограниченные покупки и продажи юаня иностранцами и резидентами, а для достижения желаемого уровня юаня применялись бы интервенции и изменение процентных ставок. Но, при всех разговорах о рыночных реформах, власти Китая по-прежнему хотят держать в своих руках как можно больше макроэкономических рычагов, а превращение обменного курса в дополнение к денежно-кредитной политике, как в большинстве стран, значило бы отказаться от одного из таких рычагов.
На первый взгляд Китай сделал шаг к рыночному определению курса, но, безусловно, не случайно это произошло именно тогда, когда рынок толкал юань в том направлении, которое Пекин считает необходимым для стимулирования экономики. Помимо прочего в ответ на этот шаг администрации Обамы нечего ответить: США хотят, чтобы курс юаня определял рынок, так нечего жаловаться, что рынок направил китайскую валюту вниз, а не вверх.
Настоящей проверкой намерений Китая разрешить рынку определять обменный курс станет ситуация, когда рыночные силы направят юань в сторону, противоположную той, в которую власти предпочли чтобы он двигался. Возможно, Пекин действительно согласен на рыночное определение курса и не станет вмешиваться, если такое произойдет. Вместе с тем, его приверженность рыночному определению стоимости ценных бумах продолжалась до тех пор, пока их стоимость росла, и исчезла, когда она стала снижаться.
