Новый глава Минэкономразвития является автором сборников стихов "Огонь и отсвет" (2002 год) и "Чужое побережье" (2012 год).
В предисловии ко второму сборнику Улюкаев написал: "Как и некоторые другие, прошел по дороге со станциями: я, я и Пушкин, Пушкин и я, Пушкин. Пока двигался между первыми тремя станциями, написал какое-то количество стихов, за которые и сейчас не стыдно. (...) Начинал, когда поэт в России был "больше, чем поэт". А потом оказалось, что ничуть не бывало и, как и во всем мире, он меньше или равен. Объявилась гласность. Стало можно писать довольно прямо на острые темы - и публиковаться! Журнальные и газетные статьи вытеснили стихи. Я бы сказал, тут действует некий вариант закона Грешема (худшие деньги вытесняют из обращения лучшие): претендующее на вечность вытесняется актуальным. А потом оказались востребованными экономические концепции и программы, и автор стал "программистом". А потом оказалось, что есть шанс самому реализовать эти концепции и программы - и автор был мобилизован в правительство реформ. И это был такой драйв! А потом - и депутатство, и работа в академической науке, и даже, извините за выражение, партстроительство. Когда говорят пушки, музы молчат. А артиллерия била изрядная. Стихи вытеснялись публицистикой, публицистика - программами. А те - проектами указов, законов, инструкций и прочих нормативных актов. И кому ж ты доверишь их реализацию, как не себе, любимому! А тут тебя настигают высокие должности, востребованность - профессиональная и социальная, довольно высокая оценка твоего труда и знаний. А семья? А необходимость заработать копейку? Это не оправдание, а объяснение. У автора есть своя "теория сопротивления материала": если цели, идеалы, амбиции, талант - не выдерживают столкновения с жизнью, любовная лодка разбивается о быт, значит это не совсем настоящие цели, идеалы, амбиции, талант и любовь. У Мао Цзэдуна, по-моему, был тезис о том, что по завершении уборки урожая следует взяться за мировую революцию. Вот и автор, как и многие, оказался таким "маоистом": сначала то, то и то - а уж потом стихи. И так просвистело тридцать лет (практически ровно тридцать!). А потом... А потом тот червячок, который впал в анабиоз, вдруг очнулся. И вдруг стал жалить и теребить. И так больно! И... рука уж тянется к перу, перо к бумаге...".
"Прайм" представляет выдержки из сборников.
Настолько жалобен и длинен,
Нет сил дослушать до конца,
Короче! Хватит половины.
Наметь лишь главное. Вполне
Его понять сумеет каждый,
Ведь и его хотя б однажды
Несло на этой же волне,
А прочее не так уж важно.
И почта не приносит облегченья.
Я мог бы и одуматься, когда б
Все это было просто увлеченье.
А ну-ка – больше света! Свечек, ламп,
Любого чуть заметного свеченья.
Вы поняли: ведь это уж не ямб!
Какое это, к черту, увлеченье!
Какая жидкость? Не клокочет,
Не жжет, к смятенью не влечет
И ничего она не хочет.
На лишний градус суматох
Она термометр не двинет.
Спокойный выдох, легкий вдох.
Ах, это, верно, климат. Климат
Виновен. Климат, видно, плох!
Что в жилах у тебя течет?
Холодная – а горячо
К твоим притронуться ладоням.
Твой холод – порох для меня.
Другого надо ли огня —
Гореть, тонуть?
Горит и тонет.
Никто не отвечает.
Наверно, ветер режет нить
Холодными ночами.
Наверно, спутал номера
На станции наладчик.
Наверно, не везет, с утра
Сплошные неудачи.
Я не сумел тебя найти,
А ты не захотела.
Мы сбились попросту с пути,
Наверно, в этом дело.
Но потихоньку тает лед,
Пошли на убыль ночи.
Наверно, завтра повезет.
Мне очень нужно. Очень.
Не поймешь, не сумеешь понять
Распрю с временем и расстояньем,
Спор с судьбой, заглянувшей в тетрадь.
Уходи же скорей. Без оглядки.
Я не брошусь, не выбегу вслед.
Просто вычеркну все по порядку:
Звук. И запах. И форму. И цвет.
И в оставшемся мраке, в просторе
Загадаешь – и быть по сему.
Вот почти настоящее горе.
Без дележки. Тебе одному.
Оплачены и выброшены вон,
Но свежей краской выкрашен вагон,
Чтоб весело раскатывать по свету.
Жди холода. Но не спеши при этом
Календарем пузатым нас пугать.
Зима всего лишь перерыв для лета,
Как раз разучим парочку куплетов,
Чтоб летом их беспечно распевать.
И ты увидишь – без затей
Почти над ней повисли птицы.
Почти висят. Почти над ней.
И жарче летнего дыханья
Здесь не найдется ничего,
И голоса не затихают,
Скользя окружностью его.
А ты над красотою этой
Ужели взглядом не скользнешь?
Ужель цена моим приметам
В базарный день бездарный грош?
Ну чем еще тебя приманишь?
Жасмин? Шиповник? Плеск реки?
Еще какие пустяки?
И ты придешь? И не обманешь?
