МОСКВА, 30 июн — ПРАЙМ, Карина Хамизова. Российские энергетики в отличие от многих отраслей не стали работать меньше в период пандемии, но столкнулись с ростом долгов за электричество и тепло. Как крупнейшая частная энергокомпания в России справляется с последствиями коронавируса, планирует ли выплачивать дивиденды и продавать активы, рассказал в интервью агентству "Прайм" председатель правления, генеральный директор "Т Плюс" Андрей Вагнер.
— Как компания чувствует себя на фоне пандемии и снижения собираемости платежей за энергоресурсы?
— Оценка такая — все не так плохо, как ожидалось. Мы действительно провалились по собираемости платежей в апреле. Ситуация чуть выправилась в мае. Надеемся, что в июне все стабилизируется. Хотя непонятно, до каких объемов восстановится промышленность и соответственно потребление электроэнергии. Этот процесс, видимо, сколько-то продлится, потому что факт выхода на работу – это одно, а объемы производства, объемы загрузки, и в итоге объемы потребления тепла и электроэнергии — с этим пока еще вопрос. Сейчас ситуация более-менее стабилизировалась.
- Вы ожидаете восстановления собираемости платежей в июне к докризисному уровню?
— Апрель был с провалом по собираемости платежей — по некоторым плательщикам до 60%, я имею в виду — управляющие компании и оптовых перепродавцов. В среднем по компании в апреле платежи упали на 12%. Май был намного лучше – 4-5% недосбора. Это небольшие цифры в процентах, а в деньгах – это минус 1 миллиард рублей.
В июне пока примерно те же результаты, но в любом случае июнь надо оценивать по итогам. Как правило, основной сбор идет в последнюю декаду. Но, с другой стороны, мы начинаем открывать наши офисы. Все восстанавливается, возвращается к работе. Потому думаю, июнь будет точно не хуже мая.
- Планируете воспользоваться какими-либо мерами поддержки?
— У нас по большому счету проблема одна – собираемость платежей. Мы много пытались изменить параметры 424 постановления правительства, которое ввело мораторий на штрафы за неплатежи до конца года. Поддержки мы не получили, постановление осталось неизменным.
Вторая группа усилий была связана с деньгами. Это льготные кредиты, в идеале — бесплатные, которые перекрыли бы кассовые разрывы из-за недосбора с потребителей. Тема бесплатных, дешевых кредитов тоже не пошла.
Другой вариант вокруг денег – мы предлагали создать банк долгов. Это может быть некая государственная структура, которая бы скупала долги потребителей, а затем разбиралась с должником. Эта идея обсуждалась на уровне министерств. Решения по ней тоже пока нет, и как-то притихли обсуждения в последнее время. По всей видимости, она тоже " не полетит". Так что говорить о каких-то мерах поддержи энергетиков не приходится.
- Какие сценарии развития вы разработали, и что они предполагают?
— Мы выполнили несколько стресс-тестов с тремя параметрами от министерства финансов, министерства экономического развития и Минэнерго. Самый худший сценарий предполагал недосбор по году на уровне 120-150 миллиардов рублей. Был также сценарий с минимальными последствиями, который предполагал недосбор 15%, что и случилось в апреле. Тем не менее, результаты мая оказались лучше результатов апреля. Даже лучше оптимистичного сценария. Но по факту компания не дополучила за отпущенное тепло и электричество за 2 месяца 4 миллиарда рублей, что в принципе управляемо нами, если ситуация не ухудшится, если не будет второй волны коронавируса.
По оптимистичному сценарию мы предполагали снижение платежей на 15-20 миллиардов в 2020 году.
- Как это отразится на ваших финансовых показателях?
— Есть факторы, сильно влияющие на показатели 2020 года – это теплая погода в первом квартале. Это уже вопрос бизнес-плана и объема реализации. По отдельным видам продукции и регионам у нас производство снизилось на 12%. Но это не из-за пандемии, а именно из-за погоды. Конечно, первый квартал достаточно чувствительный, потому что, как правило, изменение колеблется в пределах 5%. Но и это не катастрофа, мы подстроились к этому. Сейчас занимаемся тем, чтобы нивелировать и пандемийную, и погодную зависимость.
- Как будет корректироваться бизнес-план на 2020 год с учетом теплой зимы, пандемии, снижения собираемости платежей?
— Сейчас пока рано об этом говорить. Мы для себя отсекли некий период. Первый квартал прошел, как и, наверное, два самых активных в отрицательном смысле месяца: апрель — май. Теперь мы ждем выравнивания ситуации по июню. Дальше стоит вопрос — корректировать или не корректировать бизнес-план 2020 года по факту прохождения полугодия с учетом влияния двух этих факторов.
Мы точно не восстановим объем производства, который потеряли в первом квартале. Но у нас, в отличие от других отраслей, попавших в эту ситуацию, объемы производства так сильно не снизились. Что касается отопительных нагрузок и населения, в результате пандемии какого-то катастрофичного снижения по теплу не произошло.
- На сколько ожидаете снижения потребления электроэнергии по итогам года?
— В части тепла то, что не отпущено в первом квартале, видимо, уже не наверстаем. Сколько по итогам года – будет видно.
- А по полугодию, какое будет снижение по выработке электроэнергии?
— Это, примерно, минус 1,5%, которые по пандемии, и около 1,5% — 2% из-за теплой зимы. В итоге в целом снижение выработки составит до 5%.
- С учетом этих факторов, стоит ли ждать прибыли по итогам 2020 года? Какова будет динамика по отношению к 2019 году?
— Вряд ли она будет положительной. В любом случае у нас прибыль связана с объемами производства, поэтому, конечно, она не будет больше, чем в 2019 году, а какой она будет, нам предстоит посчитать.
Мы сильно зависимы от потребителя, от погоды, от того, как восстановится потребление, связанное с пандемией. Предполагаем для себя, что, наверное, во втором полугодии войдем в нормальное русло, как планировали.
- Будете просить рассрочку по выплате дивидендов за 2019 год?
— Мы живем в намерении дивиденды выплатить. Но все зависит от решения собрания акционеров.
- Менеджмент рассчитывает на выплату квартальных дивидендов в 2020 году?
— Нет, такое даже не обсуждалось пока. Тем более таких решений нет.
- Какой будет инвестпрограмма на 2020 год?
— У нас заложен рост порядка 5 с лишним миллиардов к 2019 году по компании. Это плановая цифра, она у нас в бюджете. Сейчас мы анализируем, как повлияет на эту цифру пандемия и итоги работы первого полугодия. В любом случае, ремонтные программы, подготовка к зиме – это обязательные мероприятия. Также мы идем в логике, что инвестпрограмму пока не будем резать. Пока таких решений нет, мы проанализируем полугодие, посмотрим прогноз на второе полугодие, сделаем срезы по исполнению бюджета и окончательно примем решение по инвестпрограмме.
Все заделы по инвестиционной программе уже сделаны в первой половине года: где-то контрактация, где-то закупки, где-то договор. Если собираемость платежей не упадет сильнее, то мы выдержим за счет других схем финансирования. Вся наша инвестпрограмма — про эффективность. Мы работаем на регулируемом рынке и можем улучшать показатели только за счет повышения эффективности. Поэтому мы до последнего будем избегать решений по урезанию инвестпрограммы.
- Есть ли отставания по строительству новых мощностей?
— Солнечные станции мы ввели в первом квартале, то есть до всех этих событий с пандемией. Что касается ДПМ-2, мы заключили контракты на изготовление основного оборудования. У нас есть договоры на поставку турбин и котлов. И по графикам идет проектирование. Срывов никаких нет.
- С какой компанией у вас контракты на поставку оборудования?
— По котлам у нас контракты с "Красным котельщиком", по турбинам — с "Уральским турбинным заводом".
- Планируете участвовать в отборе проектов на базе газовых турбин?
— Там сейчас нормативная база готовится, были переносы сроков проведения отборов, надеемся, в сентябре пройдет конкурс. Есть некие объективные сложности. Где мне, как генерирующей компании, потом взять эту газовую турбину? Есть же требования по локализации, это должна быть отечественная турбина, а турбин нужных мощностей просто нет. Есть только обещания разных групп производителей. Отбор проектов с вводом в 2026 году — это в том числе финансовые обязательства, штрафы. Как я могу "нырять" в такой конкурс, не зная, будет или нет такая турбина к этому времени? Она пока на стадии разработки.
Тем не менее, мы сделали для себя разбивку, конкретный перечень проектов на основе парогазовых блоков, с которыми пойдем на такой конкурс, если все будет. Для нас это Самарская ТЭЦ-1, Ново-Свердловская ТЭЦ, Ульяновская ТЭЦ-1 – это блоки ПГУ 230 МВт. Есть набор площадок, где мы готовы ввязаться в эту тему с блоками меньшей мощности, порядка 100 – 115 МВт. Там нужны газовые турбины где-то 65-75 МВт, которые удобны и хороши с точки зрения эффектов и результатов. Они хороши для наших ТЭС. Мы по этим двум видам блоков готовы участвовать. Мы просчитали возможные проекты. Собственно сейчас вопрос стоит за малым – отечественные газовые турбины. Будет локализация – мы точно готовы в это ввязаться.
- Какой объем мощности рассчитываете забрать на отборе на 2026 год?
— В "Т Плюс" приняты решения на уровне стратегии. Мы чуть меньше наторговали в прошлые годы, хотим порядка 500-600 МВт сейчас, может быть, до 1 ГВт получится. Понятно, столько не пройдет, но намерения у нас остаются по программе. Мы хотели во всю программу до 15 блоков модернизировать.
- 15 блоков – это на какую мощность?
— Планировали 11-12 паросиловых блоков по 110 МВт. Получается около 1,1 – 1,3 ГВт. Плюс два-три парогазовых блока по 230 МВт, если пройдем отбор. В сумме речь идет о модернизации порядка 1,8 ГВт.
- Во сколько оцениваете объем инвестиций в свои проекты в рамках всей программы и отдельно по проектам на 2026 год?
— На отторгованный объем мощности приходится порядка 17,5 миллиардов рублей инвестиций. На остальные проекты будет цифра в полтора раза больше. Опять же, с оговоркой — с каким успехом отторгуемся. Мы планировали инвестиции на ДПМ около до 40 миллиардов рублей.
- Планируете участвовать в новых конкурсах по ДПМ ВИЭ – поддержке зеленой энергетики?
— На ВИЭ мы больше не будем заявляться. Тем более там непонятны объемы, параметры. Мы выполним те обязательства, которые имеем сегодня и, видимо, на этом программа ВИЭ для нас закончится.
- Проекты солнечной генерации, которые у вас есть, вы планируете передавать кому-то в эксплуатацию?
— Нет, мы же строили, мы умеем это эксплуатировать, управлять. У нас есть внутригрупповые обсуждения по созданию специализированных подразделений. Но принятых решений по этому вопросу пока нет. Пока все у нас, мы эксплуатируем сами.
- Рассматриваете сейчас какие-либо сделки по продаже или покупке активов?
— Это вопросы стратегии, у нас есть намерения по продаже некоторых активов, которые оцениваются как низкоперспективные. Я не люблю их поименно называть, потому что это всегда какой-то сигнал вовне, в том числе для наших людей. Такие переговоры есть.
По части продажи — это где-то станции, где-то сети, а где-то станции и тепловые сети. Если идет разговор о выходе из какого-то теплового узла, то всегда речь идет о продаже всех активов в узле, а не части генерации или сетей. Одно без другого не имеет большого смысла — только сложности во взаимодействии.
А на тему покупок мы идем в сторону создания целостных систем теплоснабжения в городах. Речь идет о теплосетевых хозяйствах, насосных активах, которые находятся в зоне нашего теплоснабжения. Есть несколько таких проектов.
Но такие планы чуть приостановились в связи с пандемией. В любом случае, все покупки/продажи так или иначе связаны с нашей схемой производства и транспорта тепла. Либо они как-то связаны с нашей главной задачей на ближние годы – это переход на ценовые зоны.
- Есть ли сложности с реализацией ремонтных программ из-за ограничений на передвижение иностранных специалистов?
— Активную запретительную, сложную фазу мы прошли, регионы сейчас двигаются в сторону снижения ограничений. В любом случае у нас есть программы защиты персонала, и мы имеем невысокую заболеваемость внутри компании. У нас на сегодня всего 37 случаев заболевания в компании при нашей численности в 47 тысяч. И все они – это принесенные извне, то есть это не вспышки на наших объектах.
- После отмены всех ограничений вы планируете оставить часть сотрудников на "удаленке" на постоянной основе?
— У нас больше половины сотрудников – это оперативный, технический персонал. Львиная доля работы просто по определению не делается в удаленном режиме. Переводить сотрудников на такой режим работы на постоянной основе мы не будем.
