МОСКВА, 10 ноя – ПРАЙМ. Валерия Княгинина. У "Газпрома" больше аргументов для повышения стоимости газа, чем у Польши на ее снижение, считают опрошенные "Прайм" эксперты. И все же потеря очередного внешнего рынка для "Газпрома" влечет за собой существенные имиджевые риски, поэтому есть вероятность, что Польша и Россия найдут компромисс в цене на газ.
"Газпром" в ответ на недавнее требование польской PGNiG снизить цену контракта на поставку газа в республику направил встречное предложение — повысить цену поставок. Польская компания его не оценила: по ее мнению, запрос "Газпрома" не оправдан и не соответствует формальным требованиям, указанным в Ямальском контракте, а значит, не имеет силы.
Долгосрочный контракт на поставку российского газа в Польшу по новому газопроводу "Ямал-Европа" действует с 1996 года и предусматривает поставку почти 10 миллиардов кубометров газа в год. Договор действует до 2022 года, и польская сторона регулярно заявляет о нежелании его продлевать. PGNiG ведет переговоры об изменении цены с 1 ноября 2017 года, поэтому решила отправить запрос на новое снижение спустя три года.
НА СОБСТВЕННЫЕ ГРАБЛИ
Требование Польши предоставить ей скидку на газ эксперты предлагают рассматривать, как поражение республики в газовом споре с РФ.
В марте текущего года PGNiG выиграла спор с "Газпромом" о пересмотре цен на поставки с ноября 2014 года. Стокгольмский арбитраж в марте этого года утвердил новую формулу расчета цены на российский газ и обязал "Газпром" вернуть польской компании около 1,5 млрд долларов.
Сейчас продолжает действовать решение Стокгольмского арбитража об изменении формулы цены на газ — Польша покупает его на основании котировок на рынках ЕС. Но теперь это не выгодно, предыдущая формула цены для Польши была бы более выгодной, считают эксперты.
"Польское требование об изменении цены необоснованно и, вероятно, сделано в продолжении политического троллинга своих энергетических партнёров", — считает заместитель директора Фонда национальной энергетической безопасности Алексей Гривач.
А вот у "Газпрома" аргументы для повышения цен в рамках долгосрочного контракта действительно есть. Повышение экспортных цен "Газпром" может обосновать хотя бы тем, что за последние несколько месяцев на спотовых площадках в Европе цены выросли в несколько раз, отмечает он.
Этой осенью спотовые цены на газ в европейских хабах колеблются в пределах 160-180 долларов за 1 тысячу кубометров, а средние экспортные цены "Газпрома" составят 120−130 долларов за тот же объем.
"Второй момент, который тоже имеет место быть – это то, что Польша сейчас контрактует газ существенно дороже из других источников, чем по контракту с "Газпромом". И если она покупает газ по более высоким ценам, почему бы и нам не повысить цены", — рассуждает Гривач.
И все же с позиции "Газпрома" потеря очередного внешнего рынка влечет за собой существенные имиджевые риски с соответствующими последствиями. Поэтому есть вероятность, что Польша и Россия найдут досудебный компромисс при существующей в настоящее время цене, считает доцент кафедры экономической теории РЭУ им. Г.В. Плеханова Олег Чередниченко.
ПОРАЖЕНИЕ ПОЛЬШИ
В случае же, если компромисса достигнуть не удастся, Польша теоретически может отказаться от российского контракта в пользу американского СПГ, но это будет носить лишь политический характер, считают эксперты.
В конце прошлого года поляки уже заявляли об отказе продления контракта с "Газпромом" после 2022 года. Тогда Варшаву не устраивала завышенная цена на газ, а также оговорённая в договоре система "бери или плати". Амбициозные польские власти всерьез собирались отказаться от российского газа и полностью перейти на альтернативные энергопоставки.
"После 2022 года страна планирует перейти на покупки СПГ из США и Катара, а также на трубопроводный газ из Норвегии через газопровод Baltic Pipe", — отмечет экономический эксперт Роман Алеев.
Однако этот шаг не является приоритетом для польской экономики, поскольку финансовая составляющая такой рокировки сработает не в ее пользу, но может добавить политических рейтингов в выстраивании отношений с новой американской политической элитой, заключил Чередниченко.
